Понедельник начинается в субботу
-Южное вино - домашнее, густое, привезенное несостоявшимся кавалером - коварно и двулико.
Оказалось в цитатнике этого дневника, которому без малого год, не находится ни одного приличного стихотворения. Вино, конечно, в этом совершенно не при чем, но что теперь мне без них делать, у меня же еще почти бокал?
Такое звенящее, тягучее, смешливое здесь-и-сейчас - как же, как же не написать столько всего прекрасного и страшного.
...
Но, видимо, уже никак не сказать.
Замыслы превышают ресурсы. Увы, увы.
Не сказать про:
Мне очень жаль. Ты был водой живой,
Был смысл и голос. Не модель, не особь.
Мой низкорослый вежливый конвой
Ведет тебя всё дальше через осыпь,
И солнце у тебя над головой.
Второй,
седьмой,
тридцать девятый способ
Бессмертия.
Держи сороковой.
Не написать про:
так они росли, зажимали баре мизинцем, выпускали ноздрями дым
полночь заходила к ним в кухню растерянным понятым
так они посмеивались над всем, что вменяют им
так переставали казаться самим себе
чем-то сверхъестественным и святым
Сегодня, кажется, день Верочки. Вечер Верочки? Ночер? Очень, кстати, кажется глупым и фамильярным.
И вот еще, про то, о чем не сказать:
осень опять надевается с рукавов,
электризует волосы - ворот узок.
мальчик мой, я надеюсь, что ты здоров
и бережёшься слишком больших нагрузок.
мир кладёт тебе в книги душистых слов,
а в динамики - новых музык
Все предыдущие, конечно, невозможно уже сказать, потому как либо было сказано ранее, либо сказано до меня.
Но вот то, о чем тоже сказать никак не получается. Все потом, все только случится.
Мол, вот это мое. И это мое. И это.
Голос делается уверенный, возмужалый.
И такое оно прекрасное, наше лето.
Мы когда умрем, поселимся в нем, пожалуй
Еще очень много всего. Но слишком мало... хм, вина?
Нет, конечно, дело не в этом. В чем-то другом у нас дело, в чем-то другом.
А если пойти мерзуть в подъезд и курить - то все станет проще, и можно будет лечь спать перед сложным днем.
Писать пафосные посты и мастерить игры - несовместимые практически идеи.
Оказалось в цитатнике этого дневника, которому без малого год, не находится ни одного приличного стихотворения. Вино, конечно, в этом совершенно не при чем, но что теперь мне без них делать, у меня же еще почти бокал?
Такое звенящее, тягучее, смешливое здесь-и-сейчас - как же, как же не написать столько всего прекрасного и страшного.
...
Но, видимо, уже никак не сказать.
Замыслы превышают ресурсы. Увы, увы.
Не сказать про:
Мне очень жаль. Ты был водой живой,
Был смысл и голос. Не модель, не особь.
Мой низкорослый вежливый конвой
Ведет тебя всё дальше через осыпь,
И солнце у тебя над головой.
Второй,
седьмой,
тридцать девятый способ
Бессмертия.
Держи сороковой.
Не написать про:
так они росли, зажимали баре мизинцем, выпускали ноздрями дым
полночь заходила к ним в кухню растерянным понятым
так они посмеивались над всем, что вменяют им
так переставали казаться самим себе
чем-то сверхъестественным и святым
Сегодня, кажется, день Верочки. Вечер Верочки? Ночер? Очень, кстати, кажется глупым и фамильярным.
И вот еще, про то, о чем не сказать:
осень опять надевается с рукавов,
электризует волосы - ворот узок.
мальчик мой, я надеюсь, что ты здоров
и бережёшься слишком больших нагрузок.
мир кладёт тебе в книги душистых слов,
а в динамики - новых музык
Все предыдущие, конечно, невозможно уже сказать, потому как либо было сказано ранее, либо сказано до меня.
Но вот то, о чем тоже сказать никак не получается. Все потом, все только случится.
Мол, вот это мое. И это мое. И это.
Голос делается уверенный, возмужалый.
И такое оно прекрасное, наше лето.
Мы когда умрем, поселимся в нем, пожалуй
Еще очень много всего. Но слишком мало... хм, вина?
Нет, конечно, дело не в этом. В чем-то другом у нас дело, в чем-то другом.
А если пойти мерзуть в подъезд и курить - то все станет проще, и можно будет лечь спать перед сложным днем.
Писать пафосные посты и мастерить игры - несовместимые практически идеи.